14 ноября случилось невозможное: победителями музыкального конкурса Noortebänd стала нарвская русскоязычная группа «УЕ». А невозможное потому, что конкурс впервые за всю свою историю выигрывает коллектив, исполняющий песни на русском. У многих, особенно у самих «УЕ» и нарвитян, эта новость вызвала не только восторг, но и в хорошем смысле когнитивный диссонанс. Об этом всем мы и поговорили с участниками группы — Алексеем Купавых, (бас-гитара), Евгением Михеевым (гитара), Александром Титовым (барабаны), Василием Гаренских (соло-гитара) и Егором Грачевым (вокал).

Уставшие ребята заходят в кафе, где мы договорились провести интервью. Невыспавшиеся, замученные, но очень довольные, они решают заказать чай. Кто будет заказывать, решат «камень, ножницы, бумага», ведь заказ надо делать на эстонском. Проигравший уныло бредет к барной стойке, но потом сразу же возвращается обратно, чтобы переспросить, как на эстонском будет «чайник чая». С горем пополам заказ сделан. Можно начинать.

— Как думаете, почему именно вы стали победителями? 

Леша: Потому что мы не учились в музыкальном учреждении тысячу лет, где нас заставляли играть какие-то джазы и не стали чуваками, которые пытаются постоянно фанкить (играть фанк — прим.ред.) по четыре минуты, кидая лупы (фрагмент звуковой или визуальной записи, замкнутый в кольцо — прим. ред.). 

Егор: Эмоциями берем просто.

Леша: Да, челы берут техникой, а мы эмоциями (смеется).

Вася: И харизмой!

Егор: В плане техники, честно говоря, мы уступали большинству исполнителей. При этом, какой-то концепции в творчестве наших конкурентов я вообще не наблюдал. 

Леша: Кроме [группы] Echolove. 

Егор: Ну, меня не зацепило в любом случае.

Леша: Это уже вопрос вкуса на самом деле. Остальные играли, на мой взгляд, ресторанную музыку. Просто прийти и послушать. Непонятно, где кульминация. Для меня действительно выдающимися были только Echolove. Про молодого человека, который играл на акустической гитаре — это отдельная тема. Ему надо на конкурс талантов, а не на Noortebänd.

Егор: Это просто не его формат. 

Леша: Да, к сожалению. Думаю, он прошел бы куда угодно, если бы это не был конкурс для групп. 

Егор: В общем, мы, скорее, представляем какой-то продукт, который можно осмыслять. 

Леша: Русскому населению (смеется).

— Как реагировали люди на то, что вы пели на русском?

Леша: Так же, как когда остальные ребята пели на английском. Ты ведь не всегда понимаешь английский, если не его носитель, особенно когда поет тоже не носитель. То же самое с нашими песнями на русском.

Егор: Было, в целом ощущение, что мы дикари какие-то. Диковинка такая из Ида-Вирумаа (смеется).

Леша: В начале к нам очень забавно отнеслись. Когда мы сказали, что с Нарвы, все такие: *Смешок*. Мы вообще не могли в эстонский с ними, абсолютно.

Егор: Мы сидели на этих подготовительных курсах перед конкурсом часа три-четыре... 

— О, что там было?

Леша: Всякое. Как предоставлять райдер, найти менеджера и пр. Как себя «продать», грубо говоря. 

Вася: Егор просто три часа в тиндере сидел. 

Егор: Это было как раз на следующий день после того, как меня бросила девушка.

Леша: Ну да, мы сидели там и тырили вкусняшки.

Егор: Все стесняются, скромно сидят, а мы такие: «Что? И даже брать можно? Бесплатно?» Очень уютная атмосфера была. Мы, помню, пришли, а на проекторе показывали South Park, [на столе] рэд бульчик, закуски какие-то… Да, нам сюда.

— Сложно ли было выступать? Были ли какие-то барьеры? 

Женя: Когда ты участвуешь в эстонском конкурсе, будучи первыми русскими (в плане языка песен) исполнителями, которые там выступали…

Леша: На самом деле, если честно, выходя на сцену, никто не думал: «Я русский исполнитель среди эстонцев». Все думали, как бы не обосраться. Поэтому никакого дискомфорта не было. Он возникал, когда задавали какие-то вопросы, когда надо было контактировать с другими участниками, а контактировать с ними иногда хотелось — похвалить там, например, сказать что-то хорошее.

Женя: Но из-за [языкового] барьера не можешь. 

 — Плохо у вас с эстонским? 

Леша: Да. Ну, разговорный — тяжко. Понимание нормальное. Я учусь в университете, понимаю 70% того, что мне говорят, но я не могу сам говорить.

Егор: Главной проблемой, скорее, была подготовка к самому конкурсу. Мы, в отличие от других исполнителей, так сказать «не жульничали» — мы играли в полуфинале три своих песни и в финале тоже, но все разные. Не повторялись. Мы очень хотели подготовить новую песню и долго сомневались успеем ли мы, в итоге успели. Вчера пересматривали и гордились собой. 

Женя: Мы закончили ее в этот же день, можно сказать. 

Леша: За два часа до выступления мы такие: «Ну все, вот готовый материал, можно выступить и с ней».

— Вы уже давали раньше концерты? 

Егор: Чуть-чуть. 

Вася: Ну как это, давайте похвастаемся! У нас был солд-аут в Нарве. Есть такой замечательный бар «Ро-Ро».

Егор: Там сцена на втором этаже и, в принципе, очень маленькая вместимость. Мы собрали где-то 110 человек. Вообще не протиснуться было. 

Женя: Многие даже не смогли попасть на него. 

Егор: Даже местный арт-директор на радио хвастался, что мы в «Ро-Ро» солдаут сделали. 

Леша: Нам это сыграло на руку, потому что когда было голосование на Noortebänd, те люди, которые пришли к нам в «Ро-Ро», в целом и голосовали. 

Егор: Это закрепило нашу победу в зрительском голосовании. Насколько я знаю, мы набрали 66%, а оставшиеся 34% распределились между остальными участниками.

Леша: На самом деле, [нас] не только Нарва поддерживает. Если смотреть на прослушивания в Spotify, у нас их больше всех. Всего 309 уникальных слушателей, из Нарвы 70, остальные — Таллинна. А у таллиннских групп [с конкурса] всего по 50. 

Егор: Ребята из Нарвы собирались в молодежном центре, включали наше выступление на проекторе. Ребята из армии в казарме лежали и кучкой нас смотрели [смеются]. Поддержка была очень мощная. Я на следующий день открывал истории в инстаграме, а там все орали громче чем мы, когда победили.

Вася: Да мы оху****ем, если честно (смеются).

Егор: Это прецедент, конечно. Мы первая русскоязычная группа из Ида-Вирумаа, которая выиграла Noortebänd. Это, как сказал великий, «историческая ху***» (смеются).

— Какие плюшки вы получили после победы? 

Леша: Мы получили приглашение на Tallinn Music Week 2021 и на фестиваль Võnge, а также поддержку от Elisa.

Саша: Мы их рекламируем, а они нас. 

Егор: Партнерство, короче. 

Леша: И еще полторы тысячи евро на всякие музыкальные нужды (запись альбома, например), которые мы получим только тогда, когда создадим себе фирму, так что получим мы их не скоро (смеются). Ну и помимо всего получим огласку во всех источниках, которые заинтересованы в этом конкурсе. На ETV+ попасть легко, а на ETV надо еще простучаться. И мы туда простучались, на удивление. Мы даже не обосрались на интервью. Казалось, страшно [должно быть], там на эстонском же все.

— Потолок развития в эстонской музыкальной индустрии. Как вы думаете, где он? И чего вы сами от него хотите? 

Леша: Мы вообще не думали об Эстонии в первую очередь. Мы думали, что вот еще чуть-чуть, откроются границы и попытаемся свалить в Россию, поиграть по подвалам и ресторанам, но после того, как выиграли Noortebänd, поняли, что можем пока тут и на Западе что-то поделать. 

Егор: Нам всегда казалось, что мы обречены быть «темной лошадкой» в Эстонии. Но, оказалось, мы «белый пегас» (смеются). 

Вася: Я бы хотел все равно говорить всегда о том, что мы из Эстонии. 

Леша: Поэтому и было немного грустно, потому что было ощущение, что мы здесь «темная лошадка», хотя Эстония все-таки родное государство. Понять, что мы здесь тоже прижились — это суперохрененное чувство. 

Егор: Будем честны, мы в первую очередь боялись, что возникнут какие-то предрассудки на национальной почве. Но оказалось, что в итоге это все лишь у нас в головах. Наша победа взаимоисключает какие-то предрассудки у жюри и зрителей. Если нам дали возможность победить, значит, дело точно не в национальности. 

Леша: В общем, сначала думали только о России. Мы же еще подписались на лейбл (IONOFF MUSIC — прим. ред.).

— Как давно сотрудничаете с лейблом? 

Егор: С февраля где-то. 

Леша: Пока ты ничего сам не значишь, этот лейбл не значит для тебя ничего. 

Егор: Он просто предоставляет нам возможность бесплатной дистрибуции и возможность выступить в его заведении (в клубе «Ионотека», которым владеет Александр Ионов — прим. ред.) А так мы контакт [с ним] особо не поддерживаем. 

Леша: Если все прокатит, то он с нас «спросит», а если нет, то нет (смеются).

Егор: Это мы так предполагаем, я с ним на эту тему не общался. Может он вообще в нас ничего не видит. А может и видит. Не знаю.  

Леша: Скоро увидит, мы тут выиграли эстонский конкурс (смеются)!

— То есть, вы считаете, что сможете влиться в российскую «тусовку»? Не думаете ли, что у них своих хватает? 

Леша: Везде всего хватает. Хватает групп, которые похожи на Three Days Grace. Таких пятнадцать тысяч, но каждая тысяча фанатов находит свою и остается с ней.

Егор: Тем более, мы не делаем ту музыку, которая популярна в России. Сейчас электронные аранжировки более распространены. Мы на данный момент исключительно инструментальную музыку пишем. 

Леша: Было забавно наблюдать, как на Noortebänd все возятся с техникой. Подложки, мониторы ушные. И мы такие: «Ыыыыыыы....». (Смеются).

Егор: Голливудский фильм какой-то: у всех уже метроном там в ушах заиграл, сейчас они от начала до конца доиграют идеально, а я такой смотрю на Лешу и «раз, два, три, четыре» (смеются).

Леша: На половине песни ускорились, потом опять замедлились, смотрим друг на друга, вздыхаем (смеются). 

Егор: Мы даже еще недостаточно технически были подкованы. У нас не было опыта работы с таким оборудованием. 

Женя: В прямом смысле вышли из подвала в Нарве. 

Егор: Разве это не романтика?

Леша: Харизматичные подвалисты. Подвалили и выиграли (смеются).  

‍— Как я поняла, вы не хотите оставаться в андеграунде?

Леша: Мы просто не знаем, зачем в нем оставаться.

Вася: Я работаю на заводе и жду, когда музыка будет приносить мне хотя бы 200–300 евро в месяц. 

Леша: Чтобы можно было кушать и потихонечку заниматься музыкой. 

— Значит, зарабатывать музыкой все же планируете? 

Женя: Так-то не планируем, но было бы классно. 

Егор: Я бы с удовольствием не работал. Это к тому, что многие местные ребята делают музыку чисто для себя. Они не нацелены на коммерцию, у них есть работа и…

Леша: Они просто боятся, что никому не понравятся (смеется).

Егор: Если творчество заключается только в том, чтобы быть «не похожим на остальное», оно теряет смысл. Если твоя музыка не получает никакого отклика, если тебя не слушает даже какая-то локальная группа людей, это так и останется «для себя». Необходимо делать то, что тебе нравится, это безусловно. Но делать это намеренно, чтобы не нравилось другим, и оставаться локальной группой, — я не вижу в этом смысла. В первую очередь мы делаем то, что нам нравится. То, что это нравится другим — это уже следствие. 

Леша: Но, тем не менее, мы думаем о том, чтобы это нравилось другим тоже. 

Егор: Это просто наш вкус.

Леша: Нас многие подъ******, что мы делаем песни для девочек 12-ти лет. Но музыка ведь не только в этом. Если перевести половину английских песен — там такая ахинея написана. Вопрос в том, чтобы тебя торкало и вызывало эмоции, если даже там и поется про два пениса. Если тебе это нравится, значит, тебе это нравится. Металисты, постоянно нам предъявляющие, что мы делаем какое-то «розовое пони», так и остаются на месте. А мы продолжаем. Но, возможно, нам повезло, что мы любим именно это, а не метал. 

Вася: Мы обязательно должны рассказать, что у нас уже несколько раз возникали конфликты.

Егор: На почве того, что мы похожи на пи*****? 

Вася: Мы очень любим обниматься друг с другом...

— Кто вам предъявлял такое?

Леша: Те, кто не любят обниматься друг с другом.‍

Вася: Те, кто носят ЕА7 (смеется). 

Егор: А в Нарве таких много… Я, допустим, за последние три месяца трижды с этим столкнулся. Например, в баре ко мне подсаживается чувак и говорит: «А ты в курсе, что ты на пи**ра похож?» Одному я как-то раз пивом в лицо плеснул. Потом меня, правда, вдвоем замесили (смеется). Второй раз бугай подошел, шансов у меня не было. Если бы плеснул пивом, я бы живым оттуда не уехал. Не было бы никакого Noortebänd’a.

Женя: В последний раз до нас всех докопались. Стали из машины кричать и спрашивать, зачем мы обнимаемся. 

Леша: Просто все эти вещи (игра в группе — прим. ред) в один момент переросли в семью. Мы очень трепетно друг к другу относимся. Несмотря на то, что мы можем кидаться друг в друга стульями. 

Егор: Это, кстати, еще одна причина, почему мы выиграли. Я на сто процентов уверен, что ни у одного коллектива, который принимал участие в конкурсе, нет таких отношений внутри группы. 

Леша: Будто они собрались для того, чтобы попытаться играть. 

Егор: Они превосходные музыканты, но идеей никакой не подвязаны. Абсолютно. А мы просто верим во что-то общее. Когда мы шли на полуфинал впятером, я чувствовал: «Я сейчас здесь и я часть этого целого». Каждый из нас это ощущает. И я уверен, что публика это тоже видит.

Леша: Нам неоднократно об этом говорили. 

— Вы знакомы все вместе около года, получается? 

Леша: Егор сначала делал все соло, потом нашел Женю. После присоединился я. 

Женя: Нам срочно нужны были лучшие музыканты этого города! Осталось дождаться, когда они вернутся из армии (смеется). 

Егор: До того, как мы собрались группой, я просто писал песни под гитару и выкладывал в VK. 

Женя: Но уже тогда на тусовках все постоянно включали Егора и слушали его песни с телефона. Часто он приходил на тусовки с гитарой, все садились в круг, он начинал петь и все подпевали. 

Егор: Да, я помню эти первые разы, когда я понял, что это может стать чем-то большим! Все с тусовок пошло.

Егор: И ты садишься и просто поешь под четыре аккорда «ну зачем ты написала, бл***, ты так зае****» (смеются). Я наверное тогда и понял, что хочу этим заниматься. Но группу не планировал собирать на самом деле. Просто так сложилось. Пацаны меня подобрали, это не я их нашел. 

Леша: Мы знали друг друга косвенно, где-то пересекались. Они вон (показывает на Васю и Егора) вообще ненавидели друг друга.

‍Вася: Первые полгода в группе я думал: «Ох, это получается, надо быть с ним постоянно, слушать его ЧСВ-шные речи…». Да, так и было. Я не любил Егора только до тех пор, пока не понял его. Как только понял… ‍

Женя: Да на самом деле его мало кто любит, пока не познакомится поближе. Всем кажется, что он надменный человек с завышенной самооценкой. 

Егор: (Смеется).

Женя: Егор, че ты смеешься? Тебя все хотят отху***** (смеется)! 

Егор: Да, скорее всего, создаю такое впечатление. Не знаю, я всегда просто в любом собеседнике ищу какую-то осознанность. И я ее чувствую с первых фраз. Если ее нет, я не вижу смысла продолжать диалог. Не то, чтобы я веду себя как-то надменно. Я никого не оскорбляю, просто не проявляю инициативы продолжать [общение]. 

‍— Избирательность это вполне нормально. 

Егор: Да, возможно, я слишком избирательный местами. 

Саша: Тебе, как солисту, наверное, это наоборот хорошо. 

Егор: Имидж (смеется).

— Егор упоминал о желании «приобщиться к таллиннской тусовке». Вы с кем-то уже подружились? 

Вася: Вот теперь мы кое-кого знаем, да! Рома [Демченко], например (руководитель музыкальной программы Tallinn Music Week, основатель фестиваля GROM MMXX и концертного агенства Damn.Loud — прим.ред.). 

Егор: Рома нас просто выручил. Он заметил нас на полуфинале и, как только у нас появились первые проблемы с оборудованием, чтобы записать лайв и поехать на телевизор, он сразу: «Чуваки, приезжайте, собираемся у Sveta Baar». 

Вася: В общем, мы теперь со «Светкой», так сказать, на короткой. 

Леша: Ну, мы теперь должны «Светке» (смеется). 

Егор: Не то, чтобы мы прям хотели «приобщиться». Просто заручиться поддержкой от музыкантов, имя заработать столичное. 

Женя: Когда мы ехали на полуфинал, думали, что было бы круто завести хоть какие-то связи.

Саша: Мы попали-то на конкурс по приколу.

Егор: Я как раз по наводке главного редактора Äkki подал заявку за день-два. Просто наобум. А потом мне пишет чувак с Around the Sun (они не прошли в полуфинал): «А че, вы попали-то в Noortebänd?» Я сказал, что не знаю, и он мне скинул ссылку на пост в инстаграме с полуфиналистами. А мне не приходило никакого письма даже. Проверил спам, а там «вы попали в Noortebänd». Он [участник Around the Sun] такой: «С тебя пиво». Это реально сюжет, можно небольшую повесть написать. 

— Давайте про Нарву. Я слышала, там сформировалась классная творческая тусовка.

Егор: Я тоже принимал в ней участие как музыкант, на выставке выступал. Да, современные художники собрались вместе и очень круто делают. 

‍Леша: В Нарве есть определенные люди, которые берут все ресурсы этого города и вкладывают их во всякие мероприятия: фестивали, выставки. Было видно, как они развиваются в этом чреве и расцветают потихоньку. И как только у них появились возможности, они сразу начали долбить. 

Егор: В любом случае, нарвитяне значительно нам ближе, чем кто-либо. Если говорить о тартуской и таллиннской молодежи — она, все таки, более европеизированная, я бы сказал. А мы пропитаны провинциальной русской эстетикой и меланхолией.

Леша: Мы простые. Я смотрел на всех конкурсантов и понимал, что они что-то из себя представляют, иногда даже чересчур. Мы для них иногда казались клоунами. Когда, например, Егор перед финалом берет табличку и читает текст почти по слогам. Почему бы и нет? Ты стоишь на гребаной сцене! Скорчи лицо, посмейся и уйди. А все выходят такие на пафосе: очки надел, выступил, ушел. Для них это кажется крутым, а для нас это скудно. Мы для них клоуны, а для нас они скучные люди. Вот и все. 

Егор: Это только наше предположение. Мы не можем утверждать, что так и было.

Леша: Да, абсолютно субъективное мнение. Если подвести итоги, то, в первую очередь, почему, например, я чувствую себя изгоем здесь — это язык. Например, даже в университете, когда ты сам подходишь и пытаешься поговорить хотя бы на английском, к тебе никакого интереса не проявляют. 

— Может, ты изначально уже ставишь себе определенные рамки из-за предрассудков? 

Леша: Попытки [адаптироваться] были, в любом случае. Но я основываюсь на своем опыте.

Егор: Я тоже с подобным сталкивался. У меня была такая иллюзия, что я перееду в Тарту и подучу эстонский, но в итоге поступил на филологический факультет славистики. Учусь я на русском, меня окружают исключительно русские люди и даже когда в том же «Гене» (тартуский клуб Genialistide Klubi — прим. ред.) я контактировал с эстонцами, им сложно было меня понять. 

Женя: У нас менталитет разный в любом случае, чтобы не говорили. 

Леша: Ну ладно, не будем в политику вдаваться. 

— Как вы собираетесь и репетируете, если все живете в разных городах? 

Леша: Приезжаем на выходные в Нарву каждую неделю. 

Вася: Жизнь в течение этого года — от выходных до выходных. 

Егор: Если выстраивать какую-то хронологию, я постоянно просто жду каких-то намеченных событий. В будние дни я, откровенно говоря, периодически занимаюсь какой-то ху****,п ишу рефераты на 3000 слов или что-нибудь такое. Сижу, пишу, а сам думаю, как хочу уже с пацанами поскорее поиграть. Это больше всего нагружает, но в то же время мотивирует вставать с кровати по утрам. «Вот закончу сегодня свои дела, а завтра...» Если бы этого всего не было, я бы просто с ума сошел. 

Женя: Музыка нам очень помогает — нам есть, чем заниматься. Мы все этим горим и не видим своей жизни без музыки. 

Леша: Я добавлю, что не музыка, а наша группа в целом!  

Егор: Эти все ощущения, когда ты написал новую песню и сейчас поедешь ее записывать — вот оно. Мурашки по коже. Я этих моментов очень жду. 

Леша: Первые репетиции были у нас без Жени вообще. 

Егор: Да, он вроде в Москве тогда был.

Леша: Нет, Женя просто плохо играл на гитаре (смеется). Женя у нас черт вонючий. Он никогда ничего не делает, но у него прекрасные идеи. В основном, 60% изюминок песни построено на его еб****** идеях, которые вообще не имеют отношения ни к одной теоретической вещи, связанной с музыкой. Они просто случайно были нажаты и мы такие: «Вау!»

Женя: Я до сих пор не понимаю, почему те или иные ноты нельзя совмещать. Мне постоянно пацаны говорят: «Чувак, ты играешь мимо нот!». А я им: «Нет, мне нравится как я играю». Я с детства слушал «Нирвану», а там все было мимо нот. Конечно, я играю мимо нот (смеется)!

Саша: Нас сейчас в телеке сравнили с «Кино». Было жестко. Она (ведущая) еще спросила, нормально ли это. Я ответил, что немного странное сравнение. Она посмеялась, а потом еще раз сказала это в прямом эфире.

Женя: Ну, раз мы русские, значит «Кино» (смеется).

— Какими словами хотите завершить интервью? 

Вася: Сейчас происходит то, о чем я мечтал на протяжении всей своей жизни. Воплотить детскую мечту — это самое лучшее чувство в мире.

Егор: Хотелось бы поблагодарить всех, кто поддерживал на Noortebänd’e. Из-за того, что многие люди в нас что-то увидели, они проявили инициативу, чтобы как-то помочь нам. Поаккуратнее с женщинами. Предупреждаю, возможно, при неудачном опыте с женщиной, вы станете каким-нибудь поэтом-песенником. 

— Солистом группы «УЕ». 

Леша: Кстати, раскроем наше название? 

Ребята: О нет...

— Нет уж, я хочу, чтобы это прозвучало. 

Женя: Может не на запись?

— Почему? 

Саша: Там мат...

— Что плохого в унылом еб***? 

Ребята: (Орут). 

Вася: Все, ставь на паузу!