Уставшие ребята заходят в кафе, где мы договорились провести интервью. Невыспавшиеся, замученные, но очень довольные, они решают заказать чай. Кто будет заказывать, решат «камень, ножницы, бумага», ведь заказ надо делать на эстонском. Проигравший уныло бредет к барной стойке, но потом сразу же возвращается обратно, чтобы переспросить, как на эстонском будет «чайник чая». С горем пополам заказ сделан. Можно начинать.
Леша: Потому что мы не учились в музыкальном учреждении тысячу лет, где нас заставляли играть какие-то джазы и не стали чуваками, которые пытаются постоянно фанкить (играть фанк — прим.ред.) по четыре минуты, кидая лупы (фрагмент звуковой или визуальной записи, замкнутый в кольцо — прим. ред.).
Егор: Эмоциями берем просто.
Леша: Да, челы берут техникой, а мы эмоциями (смеется).
Вася: И харизмой!
Егор: В плане техники, честно говоря, мы уступали большинству исполнителей. При этом, какой-то концепции в творчестве наших конкурентов я вообще не наблюдал.
Леша: Кроме [группы] Echolove.
Егор: Ну, меня не зацепило в любом случае.
Леша: Это уже вопрос вкуса на самом деле. Остальные играли, на мой взгляд, ресторанную музыку. Просто прийти и послушать. Непонятно, где кульминация. Для меня действительно выдающимися были только Echolove. Про молодого человека, который играл на акустической гитаре — это отдельная тема. Ему надо на конкурс талантов, а не на Noortebänd.
Егор: Это просто не его формат.
Леша: Да, к сожалению. Думаю, он прошел бы куда угодно, если бы это не был конкурс для групп.
Егор: В общем, мы, скорее, представляем какой-то продукт, который можно осмыслять.
Леша: Русскому населению (смеется).
Леша: Так же, как когда остальные ребята пели на английском. Ты ведь не всегда понимаешь английский, если не его носитель, особенно когда поет тоже не носитель. То же самое с нашими песнями на русском.
Егор: Было, в целом ощущение, что мы дикари какие-то. Диковинка такая из Ида-Вирумаа (смеется).
Леша: В начале к нам очень забавно отнеслись. Когда мы сказали, что с Нарвы, все такие: *Смешок*. Мы вообще не могли в эстонский с ними, абсолютно.
Егор: Мы сидели на этих подготовительных курсах перед конкурсом часа три-четыре...
Леша: Всякое. Как предоставлять райдер, найти менеджера и пр. Как себя «продать», грубо говоря.
Вася: Егор просто три часа в тиндере сидел.
Егор: Это было как раз на следующий день после того, как меня бросила девушка.
Леша: Ну да, мы сидели там и тырили вкусняшки.
Егор: Все стесняются, скромно сидят, а мы такие: «Что? И даже брать можно? Бесплатно?» Очень уютная атмосфера была. Мы, помню, пришли, а на проекторе показывали South Park, [на столе] рэд бульчик, закуски какие-то… Да, нам сюда.
Женя: Когда ты участвуешь в эстонском конкурсе, будучи первыми русскими (в плане языка песен) исполнителями, которые там выступали…
Леша: На самом деле, если честно, выходя на сцену, никто не думал: «Я русский исполнитель среди эстонцев». Все думали, как бы не обосраться. Поэтому никакого дискомфорта не было. Он возникал, когда задавали какие-то вопросы, когда надо было контактировать с другими участниками, а контактировать с ними иногда хотелось — похвалить там, например, сказать что-то хорошее.
Женя: Но из-за [языкового] барьера не можешь.
Леша: Да. Ну, разговорный — тяжко. Понимание нормальное. Я учусь в университете, понимаю 70% того, что мне говорят, но я не могу сам говорить.
Егор: Главной проблемой, скорее, была подготовка к самому конкурсу. Мы, в отличие от других исполнителей, так сказать «не жульничали» — мы играли в полуфинале три своих песни и в финале тоже, но все разные. Не повторялись. Мы очень хотели подготовить новую песню и долго сомневались успеем ли мы, в итоге успели. Вчера пересматривали и гордились собой.
Женя: Мы закончили ее в этот же день, можно сказать.
Леша: За два часа до выступления мы такие: «Ну все, вот готовый материал, можно выступить и с ней».
Егор: Чуть-чуть.
Вася: Ну как это, давайте похвастаемся! У нас был солд-аут в Нарве. Есть такой замечательный бар «Ро-Ро».
Егор: Там сцена на втором этаже и, в принципе, очень маленькая вместимость. Мы собрали где-то 110 человек. Вообще не протиснуться было.
Женя: Многие даже не смогли попасть на него.
Егор: Даже местный арт-директор на радио хвастался, что мы в «Ро-Ро» солдаут сделали.
Леша: Нам это сыграло на руку, потому что когда было голосование на Noortebänd, те люди, которые пришли к нам в «Ро-Ро», в целом и голосовали.
Егор: Это закрепило нашу победу в зрительском голосовании. Насколько я знаю, мы набрали 66%, а оставшиеся 34% распределились между остальными участниками.
Леша: На самом деле, [нас] не только Нарва поддерживает. Если смотреть на прослушивания в Spotify, у нас их больше всех. Всего 309 уникальных слушателей, из Нарвы 70, остальные — Таллинна. А у таллиннских групп [с конкурса] всего по 50.
Егор: Ребята из Нарвы собирались в молодежном центре, включали наше выступление на проекторе. Ребята из армии в казарме лежали и кучкой нас смотрели [смеются]. Поддержка была очень мощная. Я на следующий день открывал истории в инстаграме, а там все орали громче чем мы, когда победили.
Вася: Да мы оху****ем, если честно (смеются).
Егор: Это прецедент, конечно. Мы первая русскоязычная группа из Ида-Вирумаа, которая выиграла Noortebänd. Это, как сказал великий, «историческая ху***» (смеются).
Леша: Мы получили приглашение на Tallinn Music Week 2021 и на фестиваль Võnge, а также поддержку от Elisa.
Саша: Мы их рекламируем, а они нас.
Егор: Партнерство, короче.
Леша: И еще полторы тысячи евро на всякие музыкальные нужды (запись альбома, например), которые мы получим только тогда, когда создадим себе фирму, так что получим мы их не скоро (смеются). Ну и помимо всего получим огласку во всех источниках, которые заинтересованы в этом конкурсе. На ETV+ попасть легко, а на ETV надо еще простучаться. И мы туда простучались, на удивление. Мы даже не обосрались на интервью. Казалось, страшно [должно быть], там на эстонском же все.
Леша: Мы вообще не думали об Эстонии в первую очередь. Мы думали, что вот еще чуть-чуть, откроются границы и попытаемся свалить в Россию, поиграть по подвалам и ресторанам, но после того, как выиграли Noortebänd, поняли, что можем пока тут и на Западе что-то поделать.
Егор: Нам всегда казалось, что мы обречены быть «темной лошадкой» в Эстонии. Но, оказалось, мы «белый пегас» (смеются).
Вася: Я бы хотел все равно говорить всегда о том, что мы из Эстонии.
Леша: Поэтому и было немного грустно, потому что было ощущение, что мы здесь «темная лошадка», хотя Эстония все-таки родное государство. Понять, что мы здесь тоже прижились — это суперохрененное чувство.
Егор: Будем честны, мы в первую очередь боялись, что возникнут какие-то предрассудки на национальной почве.
Но оказалось, что в итоге это все лишь у нас в головах. Наша победа взаимоисключает какие-то предрассудки у жюри и зрителей. Если нам дали возможность победить, значит, дело точно не в национальности.
Леша: В общем, сначала думали только о России. Мы же еще подписались на лейбл (IONOFF MUSIC — прим. ред.).
Егор: С февраля где-то.
Леша: Пока ты ничего сам не значишь, этот лейбл не значит для тебя ничего.
Егор: Он просто предоставляет нам возможность бесплатной дистрибуции и возможность выступить в его заведении (в клубе «Ионотека», которым владеет Александр Ионов — прим. ред.) А так мы контакт [с ним] особо не поддерживаем.
Леша: Если все прокатит, то он с нас «спросит», а если нет, то нет (смеются).
Егор: Это мы так предполагаем, я с ним на эту тему не общался. Может он вообще в нас ничего не видит. А может и видит. Не знаю.
Леша: Скоро увидит, мы тут выиграли эстонский конкурс (смеются)!
Леша: Везде всего хватает. Хватает групп, которые похожи на Three Days Grace. Таких пятнадцать тысяч, но каждая тысяча фанатов находит свою и остается с ней.
Егор: Тем более, мы не делаем ту музыку, которая популярна в России. Сейчас электронные аранжировки более распространены. Мы на данный момент исключительно инструментальную музыку пишем.
Леша: Было забавно наблюдать, как на Noortebänd все возятся с техникой. Подложки, мониторы ушные. И мы такие: «Ыыыыыыы....». (Смеются).
Егор: Голливудский фильм какой-то: у всех уже метроном там в ушах заиграл, сейчас они от начала до конца доиграют идеально, а я такой смотрю на Лешу и «раз, два, три, четыре» (смеются).
Леша: На половине песни ускорились, потом опять замедлились, смотрим друг на друга, вздыхаем (смеются).
Егор: Мы даже еще недостаточно технически были подкованы. У нас не было опыта работы с таким оборудованием.
Женя: В прямом смысле вышли из подвала в Нарве.
Егор: Разве это не романтика?
Леша: Харизматичные подвалисты. Подвалили и выиграли (смеются).
Леша: Мы просто не знаем, зачем в нем оставаться.
Вася: Я работаю на заводе и жду, когда музыка будет приносить мне хотя бы 200–300 евро в месяц.
Леша: Чтобы можно было кушать и потихонечку заниматься музыкой.
Женя: Так-то не планируем, но было бы классно.
Егор: Я бы с удовольствием не работал. Это к тому, что многие местные ребята делают музыку чисто для себя. Они не нацелены на коммерцию, у них есть работа и…
Леша: Они просто боятся, что никому не понравятся (смеется).
Егор: Если творчество заключается только в том, чтобы быть «не похожим на остальное», оно теряет смысл.
Если твоя музыка не получает никакого отклика, если тебя не слушает даже какая-то локальная группа людей, это так и останется «для себя».
Необходимо делать то, что тебе нравится, это безусловно. Но делать это намеренно, чтобы не нравилось другим, и оставаться локальной группой, — я не вижу в этом смысла. В первую очередь мы делаем то, что нам нравится. То, что это нравится другим — это уже следствие.
Леша: Но, тем не менее, мы думаем о том, чтобы это нравилось другим тоже.
Егор: Это просто наш вкус.
Леша: Нас многие подъ******, что мы делаем песни для девочек 12-ти лет. Но музыка ведь не только в этом. Если перевести половину английских песен — там такая ахинея написана. Вопрос в том, чтобы тебя торкало и вызывало эмоции, если даже там и поется про два пениса. Если тебе это нравится, значит, тебе это нравится.
Металисты, постоянно нам предъявляющие, что мы делаем какое-то «розовое пони», так и остаются на месте. А мы продолжаем.
Но, возможно, нам повезло, что мы любим именно это, а не метал.
Вася: Мы обязательно должны рассказать, что у нас уже несколько раз возникали конфликты.
Егор: На почве того, что мы похожи на пи*****?
Вася: Мы очень любим обниматься друг с другом...
Леша: Те, кто не любят обниматься друг с другом.
Вася: Те, кто носят ЕА7 (смеется).
Егор: А в Нарве таких много… Я, допустим, за последние три месяца трижды с этим столкнулся. Например, в баре ко мне подсаживается чувак и говорит: «А ты в курсе, что ты на пи**ра похож?» Одному я как-то раз пивом в лицо плеснул. Потом меня, правда, вдвоем замесили (смеется). Второй раз бугай подошел, шансов у меня не было. Если бы плеснул пивом, я бы живым оттуда не уехал. Не было бы никакого Noortebänd’a.
Женя: В последний раз до нас всех докопались. Стали из машины кричать и спрашивать, зачем мы обнимаемся.
Леша: Просто все эти вещи (игра в группе — прим. ред) в один момент переросли в семью. Мы очень трепетно друг к другу относимся. Несмотря на то, что мы можем кидаться друг в друга стульями.
Егор: Это, кстати, еще одна причина, почему мы выиграли. Я на сто процентов уверен, что ни у одного коллектива, который принимал участие в конкурсе, нет таких отношений внутри группы.
Леша: Будто они собрались для того, чтобы попытаться играть.
Егор: Они превосходные музыканты, но идеей никакой не подвязаны. Абсолютно.
А мы просто верим во что-то общее. Когда мы шли на полуфинал впятером, я чувствовал: «Я сейчас здесь и я часть этого целого». Каждый из нас это ощущает. И я уверен, что публика это тоже видит.
Леша: Нам неоднократно об этом говорили.
Леша: Егор сначала делал все соло, потом нашел Женю. После присоединился я.
Женя: Нам срочно нужны были лучшие музыканты этого города! Осталось дождаться, когда они вернутся из армии (смеется).
Егор: До того, как мы собрались группой, я просто писал песни под гитару и выкладывал в VK.
Женя: Но уже тогда на тусовках все постоянно включали Егора и слушали его песни с телефона. Часто он приходил на тусовки с гитарой, все садились в круг, он начинал петь и все подпевали.
Егор: Да, я помню эти первые разы, когда я понял, что это может стать чем-то большим! Все с тусовок пошло.
Егор: И ты садишься и просто поешь под четыре аккорда «ну зачем ты написала, бл***, ты так зае****» (смеются). Я наверное тогда и понял, что хочу этим заниматься. Но группу не планировал собирать на самом деле. Просто так сложилось. Пацаны меня подобрали, это не я их нашел.
Леша: Мы знали друг друга косвенно, где-то пересекались. Они вон (показывает на Васю и Егора) вообще ненавидели друг друга.
Вася: Первые полгода в группе я думал: «Ох, это получается, надо быть с ним постоянно, слушать его ЧСВ-шные речи…». Да, так и было. Я не любил Егора только до тех пор, пока не понял его. Как только понял…
Женя: Да на самом деле его мало кто любит, пока не познакомится поближе. Всем кажется, что он надменный человек с завышенной самооценкой.
Егор: (Смеется).
Женя: Егор, че ты смеешься? Тебя все хотят отху***** (смеется)!
Егор: Да, скорее всего, создаю такое впечатление. Не знаю, я всегда просто в любом собеседнике ищу какую-то осознанность. И я ее чувствую с первых фраз. Если ее нет, я не вижу смысла продолжать диалог. Не то, чтобы я веду себя как-то надменно. Я никого не оскорбляю, просто не проявляю инициативы продолжать [общение].
Егор: Да, возможно, я слишком избирательный местами.
Саша: Тебе, как солисту, наверное, это наоборот хорошо.
Егор: Имидж (смеется).
Вася: Вот теперь мы кое-кого знаем, да! Рома [Демченко], например (руководитель музыкальной программы Tallinn Music Week, основатель фестиваля GROM MMXX и концертного агенства Damn.Loud — прим.ред.).
Егор: Рома нас просто выручил. Он заметил нас на полуфинале и, как только у нас появились первые проблемы с оборудованием, чтобы записать лайв и поехать на телевизор, он сразу: «Чуваки, приезжайте, собираемся у Sveta Baar».
Вася: В общем, мы теперь со «Светкой», так сказать, на короткой.
Леша: Ну, мы теперь должны «Светке» (смеется).
Егор: Не то, чтобы мы прям хотели «приобщиться». Просто заручиться поддержкой от музыкантов, имя заработать столичное.
Женя: Когда мы ехали на полуфинал, думали, что было бы круто завести хоть какие-то связи.
Саша: Мы попали-то на конкурс по приколу.
Егор: Я как раз по наводке главного редактора Äkki подал заявку за день-два. Просто наобум. А потом мне пишет чувак с Around the Sun (они не прошли в полуфинал): «А че, вы попали-то в Noortebänd?» Я сказал, что не знаю, и он мне скинул ссылку на пост в инстаграме с полуфиналистами. А мне не приходило никакого письма даже. Проверил спам, а там «вы попали в Noortebänd». Он [участник Around the Sun] такой: «С тебя пиво». Это реально сюжет, можно небольшую повесть написать.
Егор: Я тоже принимал в ней участие как музыкант, на выставке выступал. Да, современные художники собрались вместе и очень круто делают.
Леша: В Нарве есть определенные люди, которые берут все ресурсы этого города и вкладывают их во всякие мероприятия: фестивали, выставки. Было видно, как они развиваются в этом чреве и расцветают потихоньку. И как только у них появились возможности, они сразу начали долбить.
Егор: В любом случае, нарвитяне значительно нам ближе, чем кто-либо. Если говорить о тартуской и таллиннской молодежи — она, все таки, более европеизированная, я бы сказал. А мы пропитаны провинциальной русской эстетикой и меланхолией.
Леша: Мы простые. Я смотрел на всех конкурсантов и понимал, что они что-то из себя представляют, иногда даже чересчур. Мы для них иногда казались клоунами. Когда, например, Егор перед финалом берет табличку и читает текст почти по слогам.
Почему бы и нет? Ты стоишь на гребаной сцене! Скорчи лицо, посмейся и уйди. А все выходят такие на пафосе: очки надел, выступил, ушел. Для них это кажется крутым, а для нас это скудно. Мы для них клоуны, а для нас они скучные люди. Вот и все.
Егор: Это только наше предположение. Мы не можем утверждать, что так и было.
Леша: Да, абсолютно субъективное мнение. Если подвести итоги, то, в первую очередь, почему, например, я чувствую себя изгоем здесь — это язык. Например, даже в университете, когда ты сам подходишь и пытаешься поговорить хотя бы на английском, к тебе никакого интереса не проявляют.
Леша: Попытки [адаптироваться] были, в любом случае. Но я основываюсь на своем опыте.
Егор: Я тоже с подобным сталкивался. У меня была такая иллюзия, что я перееду в Тарту и подучу эстонский, но в итоге поступил на филологический факультет славистики. Учусь я на русском, меня окружают исключительно русские люди и даже когда в том же «Гене» (тартуский клуб Genialistide Klubi — прим. ред.) я контактировал с эстонцами, им сложно было меня понять.
Женя: У нас менталитет разный в любом случае, чтобы не говорили.
Леша: Ну ладно, не будем в политику вдаваться.
Леша: Приезжаем на выходные в Нарву каждую неделю.
Вася: Жизнь в течение этого года — от выходных до выходных.
Егор: Если выстраивать какую-то хронологию, я постоянно просто жду каких-то намеченных событий. В будние дни я, откровенно говоря, периодически занимаюсь какой-то ху****, ишу рефераты на 3000 слов или что-нибудь такое. Сижу, пишу, а сам думаю, как хочу уже с пацанами поскорее поиграть. Это больше всего нагружает, но в то же время мотивирует вставать с кровати по утрам. «Вот закончу сегодня свои дела, а завтра...» Если бы этого всего не было, я бы просто с ума сошел.
Женя: Музыка нам очень помогает — нам есть, чем заниматься. Мы все этим горим и не видим своей жизни без музыки.
Леша: Я добавлю, что не музыка, а наша группа в целом!
Егор: Эти все ощущения, когда ты написал новую песню и сейчас поедешь ее записывать — вот оно. Мурашки по коже. Я этих моментов очень жду.
Леша: Первые репетиции были у нас без Жени вообще.
Егор: Да, он вроде в Москве тогда был.
Леша: Нет, Женя просто плохо играл на гитаре (смеется). Женя у нас черт вонючий. Он никогда ничего не делает, но у него прекрасные идеи. В основном, 60% изюминок песни построено на его еб****** идеях, которые вообще не имеют отношения ни к одной теоретической вещи, связанной с музыкой. Они просто случайно были нажаты и мы такие: «Вау!»
Женя: Я до сих пор не понимаю, почему те или иные ноты нельзя совмещать. Мне постоянно пацаны говорят: «Чувак, ты играешь мимо нот!». А я им: «Нет, мне нравится как я играю». Я с детства слушал «Нирвану», а там все было мимо нот. Конечно, я играю мимо нот (смеется)!
Саша: Нас сейчас в телеке сравнили с «Кино». Было жестко. Она (ведущая) еще спросила, нормально ли это. Я ответил, что немного странное сравнение. Она посмеялась, а потом еще раз сказала это в прямом эфире.
Женя: Ну, раз мы русские, значит «Кино» (смеется).
Вася: Сейчас происходит то, о чем я мечтал на протяжении всей своей жизни. Воплотить детскую мечту — это самое лучшее чувство в мире.
Егор: Хотелось бы поблагодарить всех, кто поддерживал на Noortebänd’e. Из-за того, что многие люди в нас что-то увидели, они проявили инициативу, чтобы как-то помочь нам. Поаккуратнее с женщинами. Предупреждаю, возможно, при неудачном опыте с женщиной, вы станете каким-нибудь поэтом-песенником.
Леша: Кстати, раскроем наше название?
Ребята: О нет...
Женя: Может не на запись?
Саша: Там мат...
Ребята: (Орут).
Вася: Все, ставь на паузу!
