— Как пришла в голову идея мероприятия?

Яан: Мы переписывались с Элиной по фейсбуку, и разговор каким-то образом случайно зашел про СССР и таллиннские тусовки. Сидели и такие: «Нужно придумать тусу». Название само пришло в голову, и мы сразу поняли, что нужно смешать идейно СССР и ЛГБТ.

Элина: Мы ходили на другие тусовки, и нас бесило, что там играет однообразная музыка, которая надоедает. Советовали нашим знакомым диджеям пробовать играть что-нибудь еще, но их это не интересовало. Все из-за того, что вот говоришь хаус — и люди приходят слушать именно хаус. Им так комфортнее, и, наверное, для диджеев не сейф вариант включать другую музыку.

Так и возникла идея организовать тусу, где можно одеться эпатажно, почувствовать себя уверенно, послушать разную музыку и пообщаться с интересными людьми.

— Подробнее по аббревиатурам?

Э: Мы с Яаном шутим, что он одевается как дед — отсюда зародился интерес к старческому, к тому периоду времени — от этого USSR. LGBT — мы поддерживаем движение ЛГБТ плюс желание поэкспериментировать с понятиями в рамках концепции. BFF — это одновременно то, что должно было объединить эти два далёких слова и то, что объединяет нас с Яаном, так как дружим мы с детства.

Мы не обсуждали другие названия. Нам понравилось, что оно такое длинное, вонючее и интересное.‍

— У вас были и перфомансы, и интерактивы.‍ Расскажите о концепции!

Э: Чтобы как-то выделить нашу тусу среди всех остальных, мы задались вопросом: что в ней будет особенного? Музыка, стиль — понятно, но что именно запомнится людям больше всего?

Мы подумали, что на тусе может кто-то выступить. Или, например, сделать подиум, где устроим, не знаю, кэтволк какой-нибудь. А потом нас озарило, что «выступить» — тема довольно большая. Так мы остановились на перфомансах.

Нам показалось хорошей идеей организовать ивент, на котором люди могут показать что-то свое так, как они это видят. С другой стороны, мы хотели, чтобы у гостей была возможность увидеть что-то, что обычно они не видят на тусах, а у тех, которым есть что показать, была возможность сделать это без запары.

— В какой момент вы углубились в символику?

Э: Это случилось тогда, когда я и Саша Мирсон (графдизайнер ивента и один из диджеев — прим. ред.) делали плакат. В какой-то момент я узнала, что, вообще-то, в Эстонии символика СССР запрещена, поэтому пришлось на всякий случай отказаться от нее. Но я не скажу, что мы ушли далеко от первоначальной задумки.

Идейным ориентиром послужило то, что есть наши бабушки и дедушки с их ценностями, и есть молодые люди с другими. Нас не интересовало, кто там правил, как люди ходили на работу; нас интересовала вот эта пропасть между стариками и молодыми. В контексте тусовки.

Я: Когда мы придумывали идею с перфомансами, то параллельно выставляли посты в инстаграме, чтобы найти всяких знакомых, которые могли поучаствовать в нашем деле. Нам ответило много творческих людей, и мы включили в программу пять перфомансов.

Нам показалось хорошей идеей организовать ивент, на котором люди могут показать что-то свое так, как они это видят. С другой стороны, мы хотели, чтобы у гостей была возможность увидеть что-то, что обычно они не видят на тусах, а у тех, которым есть что показать, была возможность сделать это без запары.

Первую девочку зовут Эмили — она родом из Хийумаа, в этом году переехала учиться в Тарту на оперную певицу. Я с ней участвовала в одном политическом проекте летом. Она хорошо держалась на сцене, хотя ничем сценическим никогда не занималась до этого. Эмили написала мне и спросила, что у нас происходит. Я ей предложила участвовать, и она согласилась.

Поскольку она не занимается перфомансами, я подозревала, что это будет, так сказать, не так концептуально, но тоже интересно.

Она ни в коем случае не была разогревом. Мы хотели организовать программу по такому принципу, чтобы начиналось все с прямых вещей — вот девочка поет, танцует — и потом уже двигалось в более театральное направление.

— Я не имел в виду профессионализм. Просто ее выступление идейно контрастировало на фоне других. Было бы круто, если бы она побольше спела что-то из оперного репертуара.

Э: Мы не знали, какая придет публика, и захочет ли стоять молча и слушать, как она поет, поэтому попросили спеть известные песни тоже, чтобы люди спокойно потанцевали, побазарили и побухали.

— Что насчёт квартета в черном? Процессия казалась каким-то ритуалом экзорцизма.

Э: Чуваки учатся в EMTA (Eesti Muusika- ja Teatriakadeemia). Как мы поняли, тема их выступления — манифесты и то, что люди много говорят в рамках манифестов, но это ничего не меняет. По задумке со сцены звучали бессмысленные монологи о самоутверждении, о том, что «моё искусство самое лучшее» и «я самый умный».

Я: Они читали их одновременно, и внезапно во время читки им на глаза надели тряпки — это значит, что они слепы, не видят настоящего мира и не понимают, что они даже на него не влияют.

Э: В какой-то момент они начали затыкать друг друга, так как каждый не мог быть услышанным. Им накинули мешки на голову, и, тем самым, они превратились в кашу. Мы всего лишь предполагаем. Возможно, задумка была совсем другая.

— Те перфомансы, которые шли после, во многом больше имели общего с вашей темой. Возьмем постановку с целующимися девочками.

‍Э: Постановщица — Стелла. Этот перфоманс она придумала со своей девушкой уже после того, как мы сказали им название тусовки.

Я: Как я понял, мы с Элиной были, образно говоря, СССР, а девочки — ЛГБТ. И мы выступали открыто против их любви, поэтому пытались разнять.

Э: Вообще-то, мы были политиками. По крайней мере, Стелла нам так сказала.

— Вы наблюдали за реакциями в зале?

‍Э: Я не наблюдала. Была слишком заинтересована своим заданием. Ты заметил что-то интересное?

— Я пока сохраню интригу.‍

‍Э: Думаю, после первых трех поцелуев кто-то такой «вау, они целуются», а кто-то «не знаю, мне похуй», но я уверена, что это было эффектно.

— Все смешалось. Половина людей с улыбкой переглядывались между собой. Половина людей стояли с каменными лицами. Такое ощущение, что кто-то, возможно, даже испытывал чувство неловкости. Во время тусы я наблюдал за мужиком, который, когда видел сосущихся девочек или парня на каблуках, всем вокруг возмущался, мол что происходит. Как думаете, действительно ли нашему обществу сложнее адаптироваться к таким ценностям?‍

Я: Тяжело адаптироваться взрослым людям. Не могу стричь всех под одну гребенку, но я встречал и молодых людей, которые это не воспринимают, и в основном это парни. Наверное, сейчас нашему обществу легче, хотя всё равно это непринятие имеет место. Всегда будут те, кому что-то не нравится.

Не скажу, что это влияние родителей. Люди просто не хотят расширять свой кругозор; боятся этого, поэтому негативно относятся и не воспринимают. Я имею в виду то, что они думают, как «эти люди начнут извращать наших детей». Будто одно прикосновение сделает их геями. Будто можно заставить кого-то стать геем.

Э: Я думаю, что это одновременно влияние СССР и влияние христианской веры. Плюс EKRE, здравствуйте *смайлик*. А люди — они не боятся. Они просто не понимают, мол нахера вот это извращение в кавычках. Ладно те, кому на это всё равно; окей, ты не соприкасался, у тебя нет никакого опыта. Но когда негативно относятся, то это уже до свидания. И вот этот мужик — я тоже с ним разговаривала. Таких людей, конечно, мы не очень ждали.

— Мы про одного и того же мажорчика в пиджаке? Эстонца?‍

Э: Нет, я говорила с русским чуваком. А тот эстонец в пиджаке дрыщавый — не знаю, я весь вечер за ним наблюдала и думала, что он гей, высматривающий себе поцыка.

Не скажу, что это влияние родителей. Люди просто не хотят расширять свой кругозор; боятся этого, поэтому негативно относятся и не воспринимают. Я имею в виду то, что они думают, как «эти люди начнут извращать наших детей». Будто одно прикосновение сделает их геями. Будто можно заставить кого-то стать геем.‍

— А что за русский?‍

Э: Он ко мне подошел такой типа «йоу, как ты к этому относишься, что тут происходит?» Он мне начал втирать про то, что он пришел с друзьями и не понимает всего этого. Что это как девушки, которые хотят сказать, что в женских сиськах нет ничего особенного, и потом идут на улицу их показывать. Я отвечаю, что в этом и есть смысл — они настолько особенные, что парни могут на улице ходить без футболки, а девушки — нет.

Мы предполагали, что такие могут встретиться, но вроде все прошло неплохо. А вообще, эту тусу сделали сами люди, которые пришли. Мы не никого не провоцировали. Скорее, дали понять, что открыты для ЛГБТ-культуры.

В плане перфомансов — мы же не знали, как это пройдет. Ведь люди бухают, танцуют, а ты их выгоняешь со сцены и заставляешь на что-то смотреть. Это тоже прошло очень хорошо, мы довольны. Конечно, были незаинтересованные, но у них была возможность тусить во втором зале, и в основном люди слушали, смотрели, вели себя уважительно, а потом еще разговаривали с выступающими.

Я: Согласен, люди смотрели перфомансы и уходили со сцены, когда их просили.

Я думаю, что это одновременно влияние СССР и влияние христианской веры. Плюс EKRE, здравствуйте *смайлик*. А люди — они не боятся. Они просто не понимают, мол нахера вот это извращение в кавычках. Ладно те, кому на это всё равно; окей, ты не соприкасался, у тебя нет никакого опыта. Но когда негативно относятся, то это уже до свидания. И вот этот мужик — я тоже с ним разговаривала. Таких людей, конечно, мы не очень ждали.

— Мне понравилось, что пришло много разных людей: русских, эстонцев, иностранцев; студентов, программистов, геев, танцоров, геев-танцоров, школьников. И, конечно, музыка понравилась. Когда я вышел прогуляться на улицу, у входа обратно в клуб встретил знакомого. Он сказал: «За Кэти Перри платить пять евро я ни*** не буду». А в это время под Кэти Перри танцевали очень много людей. И это успех. Как думаете, музыка сыграла решающую роль? Как вы ее подбирали? Почему получилась такая солянка в хорошем смысле?

Мы хотели и попсу послушать, и рок, и хардстайл какой-нибудь. На тусовке мы слушали плейлисты от наших диджеев. Заранее договорились о стилях, и каждый подобрал то, что ему нравится. Сама я считаю, что мы могли включать побольше эстонской музыки, но диджеи ее не очень-то знали. Знали эстонский хип-хоп, рэп, а попсятину эстонскую не так много.

— Почему «Тату»? Вы понимаете, что люди не выходили из того маленького дальнего зала вообще. Танцуя. Под. «Тату». Какой-то португалец потный вышел из зала и сказал, что «ничего не понял, но было кайфово».‍

Э: Блин, так мило!

Насчет диджеев мы немного парились, несмотря на то, что они классные. Один из них начинающий, а второй играет хип-хоп на мероприятиях, так сказать, побольше. Но они наши друзья, и нам показалось, что им будет интересно принять участие в тусовке. Мы очень рады, что у них получилось. Они реально создали свою атмосферу.

Я: В том зале было очень жарко, я помню!

— Когда планируете проводить в следующий раз?

Я: Планируем в январе, но точную дату еще не обсуждали. Насчет места думали делать там же, потому что они открывают третий зал, и теперь будет больше пространства.

— Идей на ту же самую тематику хватит на следующий раз?‍

‍Э: Можно было бы каждый раз ставить что-то заместо USSR и оставлять LGBT BFF PARTY, но мы еще думаем, потому что, в принципе, это интересная тема, но в то же время не будет лишним попробовать что-то новое.

— Что чувствовали после ивента?

‍Э: Мы были готовы к очень разным исходам, но все равно особо не гадали, как все пройдет. В итоге ожидание и реальность сошлись.

Я: Я, честно, не рассчитывал на такое количество народа. Туса превзошла мои ожидания, хоть я и возлагал много надежд. Мы заранее начали готовиться, и я очень рад, что всё прошло именно так. Рад, что люди интересуются такими вещами, и им хочется пробовать что-то новое.